РОЛЬ МЕНОВЫХ ПРОПОРЦИЙ В ВОЗНИКНОВЕНИИ ИНФЛЯЦИИ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ КРИЗИСОВ

Введение

Традиционный экономический анализ дает возможность выявить перечень факторов, ко­торые привели к кризису, в тот момент, когда сам кризис уже в разгаре или вообще закончил­ся [4]. В таких условиях антикризисные про­граммы, направленные на локализацию этих факторов, малоэффективны. Во-первых, даже если экономический анализ выявил все указан­ные факторы, сама антикризисная программа составляется по результатам экономического анализа. Как следствие, ее регулирующее воз­действие сильно опаздывает по времени.

Во-вторых, социально-экономические си­стемы постоянно развиваются. Поэтому всегда присутствует риск появления новых факторов, которые еще не выявлены экономическим ана­лизом, так как новый кризис, в котором они себя по-настоящему проявят, еще не наступил. Оче­видно, что разрабатываемые антикризисные программы, в том числе системы мониторинга, созданные по результатам экономического ана­лиза, до поры до времени их не учитывают.

В-третьих, экономический анализ нацелен на выделение отдельных причин, но не си­стемы факторов, которая порождает кризисы. За пределами области регулирования оказыва­ются взаимосвязи причин и факторов, а следо­вательно, мультипликативный эффект систем­ного воздействия на объект антикризисного управления. В конечном итоге все это напоми­нает борьбу со Змеем-Горынычем из русских народных сказок: на месте одной отрубленной головы (фактора, повлекшего за собой кризис) вырастают три новых при наступлении очеред­ного кризиса, сгенерированные самой соци­ально-экономической системой, находящейся в состоянии кризиса.

Современной альтернативой традицион­ному экономическому анализу выступает си­стемный подход, в частности сетевой анализ. Отметим, что для разработки эффективных мер по борьбе с уязвимостью финансовых систем МВФ и Совет по финансовой стабильности¹ ре­комендуют регуляторам использовать сетевой анализ, который опирается на теорию графов [13].

Новая методология ориентируется на из­учение отношений, возникающих между участ­никами рынка, которые могут оказать влияние как на национальные экономики, так и на ми­ровую экономику в будущем. В создаваемых на такой основе моделях участники рынка рас­сматриваются как совокупность узлов или то­чек излома/ вершин, а при анализе связей меж­ду ними внимание фокусируется на функциях и связях, на качестве отношений и потоках ликвидности (денежных потоках), которые ими генерируются, а также на рисках передачи не­стабильности, возникающих в результате этих отношений [10].

Полагаем, сетевой подход завоевывает по­пулярность еще и потому, что в качестве модели для изучения социально-экономических систем позволяет использовать не машины и механиз­мы, связи между которыми носят технический характер, а живые организмы. Возможно, в бу­дущем станут говорить не о «хозяйственных механизмах», так как в этом термине просле­живается связь с механическими системами, а о хозяйственных, или социально-экономиче­ских, организмах. Для использования нового термина есть все основания: современная эко­номика действительно напоминает живой орга­низм. Ее развитие имеет сходство с развитием биологических объектов, в том числе благода­ря уникальному свойству последних адаптиро­ваться к переменам.

В предлагаемой статье внимание сосре­доточено на товарно-денежных отношениях как объекте антикризисного управления. Мы не ставим перед собой цель описать матема­тическую модель их развития - предлагаем исследовать товарно-денежные отношения, используя принцип сетевого подхода. Прежде всего, рассматриваются меновые пропорции как фундаментальные отношения обмена, ко­торые объективно возникают между участни­ками рынка и оказывают системообразующее влияние как на национальные экономики, так и на мировую экономику в будущем. Так же как и в предыдущих статьях, при исследовании товарно-денежных отношений принята кон­цепция «субъект управления (в нашем случае - товарно-денежные отношения) - живой орга­низм».

Новая парадигма рыночных отношений

Современная мировая экономика прониза­на социальными сетями словно сосудами и ка­пиллярами, а в перспективе, возможно, будет целиком соткана из них. Эти сети создают еди­ное информационное пространство, порождая глобализацию и интернационализацию обще­ственного производства. Как никогда ранее, мир стал динамичен и по-новому непредсказу­ем, что ставит под вопрос любые прогнозы его развития.

Новая экономическая реальность позволяет иначе взглянуть на вывод К. Маркса о превра­щении науки в производительную силу обще­ства, не до конца раскрытый в XIX веке [6]. Она же бросает вызов его фундаментальным постулатам о стоимости как общественно не­обходимом труде, а также о законе тенденции нормы прибыли к понижению [5, с. 46-48].

Речь идет о том, что товары, будучи пита­тельными веществами социального тела, из­начально были взвешены относительно друг друга (получали меновые пропорции, выра­женные в других товарах), подобно каплям воды в океане, в соответствии с затратами общественно необходимого труда на их произ­водство. Все это позволило К. Марксу заявить: «Стоимость... товара... выражается теперь в бесчисленных других элементах товарного мира. Каждое другое товарное тело становится зеркалом [его. - П. У.] стоимости <...> Таким образом, только теперь сама эта стоимость дей­ствительно выступает как сгусток лишенного различий человеческого труда» [5, с. 72-73]. Однако в современной экономике системно значимое влияние на эти меновые пропорции оказывают и другие факторы. Как следствие, тенденция к снижению затрат на производство современных товаров, обусловленная ростом производительности труда, снижением фондо­отдачи и материалоемкости продукции, не со­провождается обязательным снижением нормы прибыли, что необходимо для общего сниже­ния цен на мировом и национальных рынках.

Напротив, наблюдается рост цен на товары и услуги, который обусловлен спекулятивными операциями транснациональных капиталов, а также государственно-монополистическим регулированием экономических процессов. В этих специфических условиях стоимость как экономическая категория приобретает фор­му своего выражения, меновую стоимость, ко­торая позволяет ей оставаться существенным, но не доминирующим фактором при установ­лении цен на мировом и национальных рынках. В то же время существенную роль на рынке по­лучает социальная значимость того или иного товара или услуги.

Феномен современных денег: стоимости нет, но обмен товаров обеспечивается

Новые тенденции при формировании ме­новой стоимости находят свое развитие в со­временных деньгах, которые в ходе эволюции выросли из обмена эквивалентных стоимостей. Между тем на протяжении минувшего столе­тия деньги потеряли свою стоимость. Полно­ценные монеты из драгоценных металлов превратились в представителей стоимости об­ращающихся на мировом рынке товаров. Так, если золотые монеты, обменивавшиеся на ка­кой-либо товар, имели реальную стоимость, эквивалентную продаваемому за них товару, то в настоящее время приблизительная стои­мость печати долларовой банкноты составляет 3 цента, а себестоимость электронного платежа не превышает 30 руб. за 1 операцию вне зави­симости от его величины.

По факту, не имея стоимости, современ­ные деньги продолжают обслуживать обраще­ние товаров, в том числе капиталов, получив на рынке специфическую меновую или, как ее называют некоторые экономисты, представи­тельную стоимость [12]. Кроме того, в рамках корпоративных финансов принято говорить о ценности (стоимости) денег как капитала, за­висящей от величины процента, который необ­ходимо заплатить кредитору при возвращении займа. Однако и такая «цена», рассчитанная на основе дисконтирования денежных пото­ков, никак не связана с издержками на произ­водство и обращение данного специфического товара.

В конечном итоге понятный и эквивалент­ный обмен одной стоимости (заключенной в монете из драгоценного металла) на другую стоимость (содержащуюся в товаре), составляв­ший суть функции средства обращения класси­ческих денег, сохранив формальное сходство с классическими отношениями обмена, усту­пил место кредитным отношениям и обмену представительными стоимостями. На основе последних сформировались специфические социальные сети - платежные системы и рын­ки ценных бумаг [12, 10]. И те и другие, точ­но так же, как кровеносная и лимфатическая системы живого организма, обеспечивают жизнедеятельность социально-экономических систем. Эти сети, как и другие хозяйственные механизмы, составляющие основу современ­ной экономики, имеют свои жизненные (эко­номические) циклы, которые определяются человеческим фактором. В данном случае речь идет о свойстве людей осознанно или неосоз­нанно оказывать управляющее воздействие, в том числе переносить свой жизненный цикл и характерную для себя формулу успе­ха - систему своих стереотипов поведения - на объект управления.

Жизненные циклы: бесконечная многофазовая спираль в спирали

Современная экономика имеет очень слож­ный жизненный (экономический) цикл, ко­торый лишь отчасти отражает традиционные представления по этому вопросу некогда не­примиримых идеологических оппонентов. В данном случае речь идет о том, что и совет­ская политическая экономия, и современная западная теория деловых циклов фактически исходят из одной и той же упрощенной уста­новки: экономический цикл - это четыре очень простые фазы, сменяющие друг друга: кри­зис, следующая за ним депрессия (стагнация), оживление и подъем, которые, в свою очередь, сменяются новым кризисом, депрессией и т. д.

Между тем реальный деловой цикл (жиз­ненный цикл любого объекта управления) состоит из десятка фаз. В наших работах со­держится обзор концепций жизненного цикла (системы меридианов и моделей биологическо­го и социального развития У-Син и И-Цзин), разработанных в Юго-Восточной Азии, а так­же исследований некоторых ученых из Европы, России и США по данному вопросу. В предла­гаемой статье исследуется роль меновых про­порций на инфляцию и кризисы в условиях смены фаз жизненного цикла, и такой анализ был бы неполным без ссылки на классиков марксизма, так как именно им принадлежит пальма первенства в исследовании формы сто­имости (меновой стоимости).

Эволюция мировой цивилизации, описан­ная К. Марксом и Ф. Энгельсом, например, в работе «Происхождение семьи, частной соб­ственности и государства», последовательно проходила фазы первобытнообщинного, ра­бовладельческого, феодального и капитали­стического общества. Это дало им основание говорить о возможности построения коммуни­стического общества. Не проводя никаких глу­боких параллелей между теориями коммуниз­ма и постиндустриального общества, отметим, что в обоих случаях фактически предсказыва­ется переход в очередную фазу сверхбольшого жизненного цикла. В свою очередь, в рамках теории формы стоимости, опубликованной в работах «К критике «Политической эконо­мии» и «Капитал», К. Маркс исследовал эво­люцию единичной формы стоимости (меновой стоимости) в развернутую форму, которая сме­няется всеобщей и, наконец, денежной формой стоимости. Изучая эти фазы жизненного цикла, он также нигде не писал о том, что на этом эво­люция прекратилась [6].

Для простоты восприятия или по идеологи­ческим соображениям все изложенные взгляды К. Маркса можно свести к механическим скач­кам от кризиса к подъему и обратно, предлагав­шимся как политэкономами в советское время, так и сторонниками теории деловых циклов сегодня. Однако было бы конструктивно рас­сматривать указанную теорию форм меновой стоимости, а также концепцию эволюции об­щества начиная с первобытнообщинного строя и т. д. (наравне с упомянутыми выше теориями) в качестве необходимых элементов, которые дают возможность исследовать жизненные ци­клы социально-экономических систем на каче­ственно новом уровне.

Приведенные выше соображения позво­ляют поставить вопрос о том, что на самом деле привычные показатели роста и падения производства не всегда являются ключевы­ми характеристиками фаз жизненного цикла, оставаясь одним из возможных показателей их развития. В связи с этим отметим, что вы­деленные Н. Д. Кондратьевым и С. Ю. Глазье­вым технологические уклады намечают подход к качественно новой оценке фаз жизненного цикла социально-экономических систем (кор­пораций, национальных экономик и мирового рынка в целом) [2].

Каждая фаза жизненного цикла формиру­ется на основе предыдущих фаз, разрешает проблемы эволюции, которые там возникли. В конкретной фазе используется свойственный только ей мотивационный механизм, который не может быть описан в рамках теории рацио­нальных ожиданий. В настоящее время этот во­прос начинают исследовать в рамках ряда про­грессивных дисциплин, к которым относятся поведенческие финансы, психология поведе­ния, организационное поведение, организаци­онная психология, антикризисное управление и др.

Любую фазу можно и нужно рассматри­вать в качестве самостоятельного жизненного цикла, но на более ограниченном участке вре­мени, который, в свою очередь, также состоит из десяти фаз. И наоборот, жизненный цикл любого объекта, в том числе социально-эко­номических систем, является самостоятель­ной фазой какого-то другого, более глобаль­ного жизненного цикла. В этом отношении мы разделяем взгляды И. А. Шумпетера на взаимосвязь циклов С. Китчина (3-4 года), К. Жюгляра (7-11 лет) и С. Кузнеца (15-25 лет) с длинными волнами хозяйственной активно­сти Н. Д. Кондратьева (48-60 лет) и т. д. Отме­тим, что в рассматриваемую концепцию укла­дываются упомянутые выше теории К. Маркса и идеологов постиндустриального общества как примеры анализа сверхбольших циклов развития социально-экономических систем.

В дополнение к указанным выше циклам нужно выделять жизненные циклы очень ма­ленькой продолжительности. В частности, та­кие циклы рассматриваются в рамках волновой теории Р. Н. Эллиотта. В свою очередь, трей­деры усматривают соответствующие циклы

в колебаниях курсов ценных бумаг на минут­ных и тиковых графиках и т. д. По мере гло­бализации рынков, развития информацион­ных технологий, которые позволяют субъекту и объекту управления взаимодействовать в ин­терактивном режиме, микроциклы начинают играть системно значимую роль, повышая ри­ски неопределенности в социально-экономи­ческих процессах.

Речь идет о том, что на объект управления постоянно оказывают влияние мимолетные настроения субъекта управления, обусловлен­ные сменой фаз его жизненных микроциклов и самыми незначительными стереотипами по­ведения и передающие риски нестабильности другим участникам глобальных социально­экономических процессов. Ранее эти процес­сы охватывали уровень взаимодействия между отдельными близкими людьми (семья, друзья). В настоящее время глобализация вовлекла в во­доворот общения на уровне сверхмалых фаз жизненного цикла большие общности людей. Однако отсутствуют эффективные инструмен­ты для того, чтобы компенсировать возникаю­щую взаимную нестабильность их поведения. В этих условиях роль личности геометриче­ски возрастает. Соответственно, усиливается роль человеческого фактора в антикризисном управлении.

Таким образом, патология, которая по тем или иным причинам возникает на лю­бой фазе жизненного цикла, создает риски по­явления «Черного лебедя» Н. Талеба, то есть наступления кризиса, который на данном эта­пе развития риск-менеджмента фактически не прогнозируется [9]. Также можно говорить о ситуации, когда деструктивный переход из одной фазы, на первый взгляд незначитель­ной по продолжительности, в другую такую же по длине фазу жизненного микроцикла создает необратимые последствия, влекущие за собой наступление глобального кризиса для всей со­циально-экономической системы. При этом такой кризис скажется на циклах С. Китчина, К. Жюгляра, С. Кузнеца и даже Н. Д. Кондра­тьева.

Следовательно, эффект от перехода объекта управления из одной фазы в другую определя­ется не тем обстоятельством, в рамках какого по величине жизненного цикла они происходят. В данном случае существенную роль играет то, насколько объект управления (его интеллекту­альный капитал как формула успеха социаль­но-экономических систем) готов принять соот­ветствующие изменения своей очередной фазы жизненного цикла под воздействием внешних и внутренних факторов, не проявляя патоло­гии, то есть успешно адаптироваться к ним.

Консерватизм формулы успеха как фактор, ограничивающий развитие

Популярная в настоящее время концепция рефлексивности Дж. Сороса исходит из того, что участники рыночных отношений имеют искаженное представление о рынке. Тем не ме­нее на основе недостоверной информации при­нимаются важные управленческие решения. При этом результаты их реализации очень ча­сто далеки от тех, которые ожидает субъект управления [7]. В целом разделяя такой вы­вод, который свидетельствует о недостаточной практической ценности теории рациональных ожиданий, уточним основополагающую при­чину данного положения вещей.

Межфазовые переходы практически всегда проходят болезненно. Как отмечалось выше, в каждой фазе, которая на данном этапе раз­вития общественного производства у любой национальной экономики или мирового рынка в целом, а также у каждого отдельного пред­приятия все-таки своя, соответствующие общ­ности людей формируют систему стереотипов поведения (формулу успеха). Последняя опре­деляет потенциальные способности и навыки, компетенции и опыт, а в конечном итоге про­изводственное и социально-экономическое по­ведение людей - человеческий капитал, связи и взаимоотношения внутри и вокруг корпора­ции - капитал отношений, технологии произ­водства - организационный капитал. В резуль­тате формула успеха способна блокировать естественный процесс адаптации объекта и субъекта управления к переменам, связан­ным с изменением экономического (жизненно­го) цикла, или существенно исказить рыночные процессы, так как она определяет все внешние и внутренние процессы жизнедеятельности субъекта и объекта управления.

Всему виной ограничения восприятия окружающего мира, которые навязывает участ­никам рынка их собственная формула успеха, наработанная ими и выраженная в форме ин­теллектуального капитала. Как правило, эта система стереотипов поведения себя очень хо­рошо зарекомендовала на той фазе жизненного цикла, когда она была сформирована. Однако в новой фазе система начинает давать сбой. Следует отметить, что именно консерватизм интеллектуального капитала как очень мощ­ной системы стереотипов поведения приводит к тому, что смена фаз оказывается негармонич­ной и проходит через кризисы.

Выше отмечалось, что кризисы наступают в ходе ошибок субъекта управления при вхож­дении объекта управления в очередную фазу жизненного цикла. В связи с этим мы не рас­сматриваем кризисы в качестве обязательной фазы экономического (жизненного) цикла со­циально-экономических систем [12, 8]. Точно так же как неправильный образ жизни, про­диктованный неэффективной формулой успе­ха, может привести живой организм к гибели, кризис социально-экономической системы свидетельствует о развитии патологии в его жизненном цикле по вине интеллектуального капитала, принадлежащего ему или субъекту управления им.

Смена фаз жизненного цикла приводит к коррекции меновых пропорций

Любые качественные изменения (смена фаз жизненного цикла) обусловлены процессами развития производительных сил, изменения­ми форм и функций интеллектуального капи­тала в социально-экономических системах. От фазы к фазе жизненного цикла уточняют­ся приоритеты, ценности и факторы развития, технологическая база, отраслевая и инвести­ционная структура, функциональные связи между субъектами хозяйствования на макро- и микроуровнях. При переходе между фаза­ми больших жизненных циклов эти процессы проявляются более наглядно. Так, например, при переходе от одного цикла Н. Д. Кондра­тьева к другому происходят фундаментальные изменения, связанные со сменой технологиче­ских укладов.

В силу того что глобальные социальные сети пронизали рынки, при переходе лю­бой системно значимой экономики из одной фазы жизненного цикла в другую изменяют­ся издержки производства и обращения всех без исключения товаров и т. д., в том числе на мировом рынке. Следствием этих процес­сов становится глобальная коррекция меновых пропорций. В отношении к разным производ­ствам и территориям, а также различным това­рам и услугам рассматриваемые процессы име­ют разную динамику.

В любом случае следствием перехода эко­номики в новую фазу жизненного цикла долж­ны становиться изменения меновых пропорций (соотношений обмена), которые складываются на рынках капиталов, товаров и услуг. Пред­полагается, что рассматриваемые изменения обязательно отражают процессы механизации и автоматизации отраслей экономики, а следо­вательно, уровень производительности труда и фондоотдачи, материалоемкости продукции, от которых зависит себестоимость товаров и услуг

Например, за последние 30-40 лет суще­ственно выросла производительность труда в промышленности, в частности в электронике и автомобилестроении, а затем в строитель­стве. Однако она качественно отстает в сель­ском хозяйстве и связанных с ним отраслях. Эти изменения должны так или иначе отра­зиться в меновых пропорциях, которые прояв­ляются в ценах на товары и услуги на протяже­нии последних десятилетий.

В конце 80-х годов однокомнатную квар­тиру в Москве можно было обменять на авто­мобиль «Жигули» (меновая пропорция 1:1). В конце 90-х - начале 2000-х годов трехкомнат­ную квартиру в «сталинском» доме в Москве можно было купить за 80 тыс. долл. В это же время новый автомобиль «Форд Мондео» сто­ил 40 тыс. долл. Следовательно, между этими двумя товарами устанавливалась меновая про­порция 2:1. Перед кризисом 2008 года та же меновая пропорция существенно изменилась и составляла уже 15:1, а после кризиса - 10:1.

Аналогичные изменения можно наблюдать и в течение более коротких промежутков вре­мени. Например, по данным Банка России, цены на ячмень и растительные жиры в первой половине 2011 года по сравнению с соответ­ствующим периодом предыдущего года вырос­ли примерно в 1,4 раза, пшеницы и кукурузы - в 1,8 раза² [3]. За последний месяц рожь подо­рожала в 3,5 раза [1]. Это значит, что в течение рассматриваемого периода стоимость товаров других категорий, цены на которые повыша­лись не так стремительно или, наоборот, сни­жались (например, на недвижимость), выра­женная в указанных выше товарах, изменилась качественно, в некоторых случаях снизившись почти в 2 раза, а в некоторых случаях и более.

Как правило, изменения меновых пропор­ций отражают качественные процессы, связан­ные со сменой фаз жизненного цикла. В связи с этим, на наш взгляд, оправдано использова­ние индексов меновых пропорций, которые бы рассчитывались по основным видам товаров и услуг для повышения эффективности про­гнозов качественных изменений на мировом и национальных рынках.

Однако, как будет показано ниже, со вре­менем участники мирового и национальных рынков начинают рассматривать сложивши­еся в предыдущих фазах жизненного цикла меновые пропорции в качестве стереотипов поведения. Такие стереотипы не только опре­деляют поведение участников рынка в со­вершаемых сделках купли-продажи товаров и услуг, но и оказывают системно значимое влияние на ключевые стратегии развития кор­пораций и мировую экономику в целом.

Механизмы коррекции меновых пропорций в условиях государственно­монополистического регулирования

В эпоху господства полноценных денег (зо­лотых монет и/или банкнот, свободно размени­вавшихся на золото) смена фаз экономического цикла и сопровождающее этот процесс измене­ние меновых пропорций неизбежно приводили к тому, что цены на товары, которые переста­вали пользоваться спросом в связи с их пере­производством (избытком на рынке), снижа­лись. Обесценение таких товаров, в том числе рабочей силы, недвижимости и ценных бумаг, характерно для экономических кризисов, ко­торые происходили регулярно до первой трети прошлого столетия включительно.

Современная экономика устроена по- другому. Лишенные стоимости деньги в руках государственных регуляторов и монополий яв­ляются очень пластичным инструментом, ко­торый позволяет им навязывать рынку цены, которые не согласуются с ценами на другие товары. Развитые рынки ценных бумаг и пла­тежные системы, функционирующие в реаль­ном времени, являющиеся инструментами денежно-кредитной политики государства, вы­полняют роль отводных и приводных каналов ликвидности, которая обслуживает экономику В этих условиях меновые пропорции оказы­ваются единственным честным индикатором, который сигнализирует обществу о возникших перекосах на макроэкономическом уровне. По­ясним эту мысль.

Благодаря эффективным инструментам бюджетной и денежно-кредитной политики, которые являются частью формулы успеха любого развитого государства, блокируются снижение номинальной заработной платы, ре­зонансное обесценение социально значимых программ (жилищное строительство, здраво­охранение и т. д.) и корректируются курсы цен­ных бумаг

Когда возрастает роль государственного регулирования во многих странах и на меж- страновом уровне, становится объективно не­обходимо изменение меновых пропорций, об­условленное сменой фаз жизненного цикла. Однако фактически оно наступает с большими задержками. Одновременно по принципу сооб­щающихся сосудов возникшие перекосы ком­пенсируются дефицитом бюджетов, частично опосредуются структурным ростом цен (яв­ной инфляцией) и, прежде всего, ухудшением качества социально значимых товаров и услуг (скрытая инфляция). Эти тенденции прослежи­ваются на примере последнего экономического кризиса. Как справедливо указывает С. Ю. Гла­зьев, в настоящее время общество переходит к новому технологическому укладу, то есть происходит очередная смена фаз жизненного цикла [2]. Это болезненные процессы, кото­рые предполагают кардинальные изменения в сформировавшихся на предыдущей фазе жиз­ненного цикла стереотипах поведения (реорга­низацию интеллектуального капитала), сопро­вождаются кризисом.

Кризис 2008 года: торжество рефлексии регуляторов рынка

Экономический кризис 2008 года начался с обесценения товаров, в том числе на фондо­вых, ипотечных, товарно-сырьевых рынках, что сказалось на социальных программах и до­ходах населения. Эти процессы, нацеленные на коррекцию меновых пропорций, напомина­ли летнюю засуху (финансовый кризис), в ус­ловиях которой плохо работала кровеносная и лимфатическая системы мировой экономики. Платежные системы и фондовые рынки поте­ряли существенную часть своей ликвидности. Полагаем, что скорость обращения денег резко замедлилась, что привело к их нехватке. Все это воспринимается в качестве глобального экономического кризиса.

В то же время проявившаяся по образцу экономического кризиса 1929-1933 годов кор­рекция меновых пропорций была блокирована государствами с помощью инструментов бюд­жетной и денежно-кредитной политики. Она свелась к поддержке (рефинансированию) ре­гуляторами всех развитых стран национальных финансовых институтов и прежде всего ком­мерческих банков. «Жирные коты», по образ­ному выражению В. В. Путина, проигравшие свою ликвидность, в том числе в ходе спекуля­ций с производными финансовыми инструмен­тами, в своем большинстве избежали процедур банкротства, но получили новую ликвидность для того, чтобы наконец выдать кредиты на­селению и реальному сектору экономики. Как следствие платежным системам была обе­спечена дополнительная ликвидность, которая в конечном итоге пробила тромбы (затоварива­ние рынков).

Цены на недвижимость, ценные бумаги, сырье, в частности нефть, стали возвращаться на докризисный уровень, что было восприня­то обществом в качестве победы над кризисом. В этих условиях возникают вопросы: произо­шла ли необходимая для дальнейшего развития экономики (смены фазы жизненного цикла) коррекция меновых пропорций? что произой­дет с избыточной ликвидностью в условиях, когда скорость обращения денег окажется на докризисном уровне?

По всей видимости, если государство как субъект управления не сможет обеспечить необходимый уровень стерилизации денежной массы, избыточная ликвидность образует на­вес, который, вопреки его воле, будет давить на рынок, обеспечивая меновым пропорциям некоторую возможность принять те соотно­шения, к которым они стремятся в связи с из­менением фазы экономического (жизненного) цикла. На наш взгляд, в этом контексте следу­ет рассматривать отмеченный выше рост цен на продукты питания в течение 2011 года.

В той степени, в какой регуляторам удает­ся стерилизовать денежную массу, экономика имеет ограниченные возможности для коррек­ции своих меновых пропорций. Однако это неизбежно скажется на темпах ее роста. Неиз­бежны дефициты бюджетов, которые в данном случае мы наблюдаем в США, странах Евро­союза, Японии и т. д. В свою очередь, эти де­фициты бюджетов являются дополнительным индикатором, который свидетельствует о том, что в силу своих стереотипов поведения регу­ляторы национальных экономик искусственно сдерживают рост цен на продукты и услуги первой необходимости, а также подогревают рынки недвижимости и ценных бумаг, тем са­мым препятствуя снижению их доли в меновых пропорциях.

Таким образом, на практике речь идет о том, что, как правило, при наличии видимого паритета основных валют инфляция приобре­тает ярко выраженный структурный характер. Одновременно резко увеличивается объем спе­кулятивных операций со стороны финансовых институтов, прежде всего коммерческих бан­ков. В ходе такой деятельности они получают доходы, существенно отличающиеся от тех, ко­торые дает традиционная банковская деятель­ность, например кредитование реального сек­тора экономики. Это, в свою очередь, приводит к необоснованному с точки зрения дальней­шего экономического развития перераспреде­лению национального богатства между наро­дами, государствами, социальными группами населения, отраслями экономики и отдельны­ми корпорациями.

Необходимо отметить, что вопрос об опти­мальных меновых пропорциях в разрезе соци­альных групп специфического товара - рабо­чей силы - остается малоизученным. С одной стороны, это само по себе создает предпосылки для политических спекуляций (в том числе пе­ред выборами президентов, парламентов, мест­ных органов власти) и повышенному интересу со стороны населения к производственным, национальным, территориальным и другим вопросам. С другой стороны, регулирование данного объекта управления осуществляется в большей степени эмпирически и интуитивно, что мы наблюдаем по предвыборным програм­мам фактически во всех странах мира.

В современных условиях население пла­неты сталкивается с непривычными для его большинства меновыми пропорциями, которые сказываются на росте цен на группы товаров больше, чем обычно. Такой процесс приводит к существенному падению уровня жизни одной части населения и обогащению другой, а также социальным потрясениям в различных точках мира. Внешне это может проявляться как экс­тремизм, бандитизм, в том числе пиратство, и националистические выступления. Именно в такой плоскости мы рассматриваем социаль­ные и экономические катаклизмы в Северной Африке, на Ближнем Востоке, в Европе, стра­нах бывшего СССР, а также популярность дви­жения «Захвати Уолл-Стрит» не только в США, но и в других странах мира.

С другой стороны, руководствуясь нарабо­танными стереотипами управления, некоторые государства, например Республика Беларусь, могут использовать административные ре­сурсы в экономике в качестве инфляционного шлюза. Однако инфляция реализует функцию современных денег - коррекции меновых про­порций [12]. Выравниванию меновых пропор­ций, а следовательно, эффективному развитию производительных сил и производственных отношений меры административного регули­рования будут препятствовать, а значит, они способны вызвать сбои в функционировании экономического механизма (кризисы).

Такие кризисы могут иметь затяжной сце­нарий, который предполагает последователь­ный рост удельного веса теневого производ­ства и обращения товаров и услуг, в том числе наркоторговли и проституции. В этих условиях для национальных экономик также характерен отрицательный или нулевой темп роста (он может быть замаскирован некоторым псевдо­ростом, связанным с учетом в расчетах инфля­ции), а также структурный дефицит продукции, цены на которую регулируются государством.

Для борьбы с экономическими нарушения­ми (сокрытием продукции, которая, например, по образу и подобию продразверстки может под­лежать обязательной продаже, теневыми схема­ми производства и реализации товаров) у госу­дарств появится соблазн использовать аппарат понуждения (прокуратуру, налоговую полицию, финансовый мониторинг и т. д.). Во внешней политике также будет использоваться принуж­дение, как политическое, так и с использова­нием вооруженных сил (Афганистан, Ирак, Косово, Ливия, Сирия, Иран и т. д.), с целью получить контроль над недооцененными трудо­выми и природными ресурсами, прежде всего для компенсации указанных перекосов меновых пропорций на национальном уровне.

В условиях информационной открытости общества, которую обеспечивают социальные сети (Wikileaks, Twitter, YouTube и т. д.), про­блемы в экономике, помноженные на государ­ственный прессинг, вызовут большой резонанс в обществе. В конечном итоге это также может привести к социальным потрясениям, точно так же, как синдром советской экономики при­вел к развалу некогда могучего государства.

Выводы

Объекты управления формируют систему стереотипов поведения (формулу успеха), ко­торая обеспечивает процесс их жизнедеятель­ности, в том числе экономической деятель­ности. В бизнесе формула успеха проявляется как интеллектуальный капитал. Одними из ее системно значимых элементов являются мено­вые пропорции между всеми товарами и услу­гами на мировом и национальных рынках. Они образуют каркас всей системы товарно-денеж­ных отношений.

По мере развития объекта управления фазы его жизненного цикла вступают в противоре­чие со сложившейся формулой успеха (интел­лектуальным капиталом). Неэффективная фор­мула успеха препятствует адаптации объекта управления к новым внешним и внутренним условиям его существования, что приводит к кризису экономического развития.

В условиях современного экономического кризиса сдерживающим фактором дальнейше­го развития экономики является сложившаяся на протяжении последних десятилетий систе­ма меновых пропорций. Искажение меновых пропорций обусловлено государственно-моно­полистическим регулированием рынков, пре­жде всего рынков ценных бумаг и недвижимо­сти, рост стоимости которых рассматривается в качестве локомотива экономического разви­тия, а также рынка продовольственных това­ров, рост цен на котором, напротив, сдержива­ется в целях сиюминутной заботы о населении (один из устойчивых стереотипов о занижен­ных ценах на товары первой необходимости как благе для населения).

Следствием государственно-монополисти­ческого регулирования является переоценка ценных бумаг и недвижимости как товара в ме­новой пропорции, в частности с сельскохозяй­ственной продукцией как товаром. Нарушение указанной меновой пропорции создает болез­ненные ситуации на рынке труда (нарушение меновых пропорций в разрезе социальных групп специфического товара - рабочей силы), низкую рентабельность сельского хозяйства, которая препятствует вхождению в эту отрасль малообеспеченных слоев населения и людей со средним достатком в качестве производи­телей; дефициты государственных бюджетов и т. д. При этом макроэкономические рецепты регулирования экономики, которые сводятся к накачиванию рынка дешевой ликвидностью, а также поддержке фондового рынка и рынка недвижимости при одновременной консерва­ции цен, например, на продовольствие, усили­вают кризис.

В период Великой депрессии 30-х годов прошлого столетия оказались полезными ре­цепты Дж. Кейнса, имевшие целью стимулиро­вание спроса. Рыночные отношения являются объектом антикризисного управления. Однако на современной фазе жизненного цикла не­обходимо пересмотреть форму такого регули­рования. В настоящее время необходимо пре­кратить стимулировать деловую активность

за счет роста цен на недвижимость и ценные бумаги как стереотип поведения, который пре­пятствует выходу из кризиса. В то же время нужно повысить рентабельность сельского хо­зяйства, в том числе за счет отказа от регулиро­вания оптовых и розничных цен на продукцию этой отрасли, компенсировав малоимущим слоям и населению со средним достатком эти изменения в меновых пропорциях.

В силу того что смена фаз жизненного цикла приводит к коррекции соотношений об­мена между группами товаров и услуг, а так­же между отдельными товарами и услугами, целесообразно использовать индексы измене­ния меновых пропорций по основным группам товаров и услуг в качестве индикатора стабиль­ности мирового, национальных, отраслевых рынков и т. д.